«За последние семь лет дочь звонила два раза...»

В Таджикистане действуют шесть домов-интернатов и восемь региональных центров социального обслуживания для престарелых, в которых постоянно проживают более тысячи человек, оставшиеся на старости лет без крова и помощи родных. Корреспондент «Ферганы» побывал в таком региональном центре в Худжанде и узнал, как живется его подопечным и почему они там оказались.

На условия жизни в доме престарелых его обитатели не жалуются — говорят, что «все нормально»: кормят четыре раза в день, в каждой комнате есть телевизор, холодильник, на этаже — душевая. В учреждении также имеется спортивный и актовый зал, для верующих — молитвенная комната. В последние годы даже система отопления бесперебойно работает. По словам постояльцев, персонал тут добрый, отзывчивый. Но, несмотря на все это, большинство мечтает вернуться в свой дом и провести остаток жизни среди родных. Ведь у многих эти родные есть, но они далеко или не захотели проживать вместе и ухаживать за своими стариками — часто больными, слабыми, с символическими пенсиями.

Прогорели и бизнес, и квартира

Угулой Шарипова 20 лет проработала контролером на худжандском заводе «Алмос». После закрытия предприятия она несколько лет занимала должность сестры-хозяйки в Согдийском областном наркологическом центре. Потом вышла на пенсию. Жила вместе с сыном, невесткой и тремя внуками в квартале Бахор — одном из престижных районов Худжанда.

Сын Осимджон занимался бизнесом — привозил запчасти для автомашин. Пять лет тому назад он под залог квартиры оформил в банке «Хумо» крупный кредит на развитие бизнеса. Однако бизнес прогорел, Осимджон остался в убытке и не смог погасить полученный кредит. После почти полугодового процесса суд принял решение в пользу банка. Хозяева квартиры были вынуждены освободить ее. Сын Угулой уехал в Россию, невестка оставила троих детей своим родителям и последовала за мужем. Так 62-летняя Угулой попала в Центр социального обслуживания престарелых и инвалидов Худжанда.

Угулой Шарипова. Фото Тилава Расул-заде

По словам Угулой, у нее врожденный вывих бедра. Около года назад она упала и сломала ногу, которая до сих пор до конца не восстановилась. Сейчас Угулой не может самостоятельно передвигаться. Пенсия, которую она получает, настолько мизерная, что ее не хватает даже на лекарства.

— После того как Осимджон уехал в Россию, я была в отчаянии. Но Бог мне послал приемного сына. Мы с ним познакомились на улице. Я попросила у случайного прохожего мобильный телефон, завязался разговор, и я рассказала о беде, которая постигла нашу семью. С того дня мой приемный сын постоянно навещает и поддерживает меня финансово и морально. Еще меня часто навещает председатель филиала банка «Хумо» в Худжанде Мансур Худойкулов, он помогает с лекарствами и необходимыми вещами. Мой родной сын, хотя каждые три-четыре дня звонит из России, денег мне не высылает. Я думаю, что он больше не вернется. А если даже и вернется, то все равно не заберет меня. Никто не сможет за мной ухаживать так, как ухаживают сотрудники этого дома. Я не могу самостоятельно ходить, справлять свои естественные нужды... Так и живу в ожидании смерти, — рассказывает Угулой и начинает плакать.

Родом из элитного клана

72-летняя Дильбар Каримова родилась в семье из аристократического рода «ояхо» (представители этого рода считаются знатными и высокообразованными людьми и пользуются уважением у окружающих. — Прим. «Ферганы»). После окончания педучилища 15 лет работала воспитательницей в детском саду. Затем перешла на завод «Худжандторгмаш», откуда через 30 лет вышла на пенсию. Дильбар Пардаевна с покойным мужем вырастили двух сыновей. В начале 1990-х годов они оба переселились в Россию. Старший сын уехал в Крым, младший — в Балашиху. После смерти мужа по совету старшего сына пенсионерка продала квартиру и тоже поехала в Крым.

— Когда я приехала к сыну, сноха меня не приняла. Она все время находила какие-то поводы для ссор. Я чувствовала, что мне больше нет места в этой квартире. Переехала к младшему сыну в Балашиху. Там тоже не сошлась со снохой. Через месяц решила вернуться обратно в Таджикистан. Встретила меня подруга, с которой вместе работали в «Худжандторгмаше». Она и привела меня в этот центр. Вот уже шесть лет как я здесь, — говорит Дильбар Пардаевна.

Сестра пенсионерки тоже живет в России, иногда звонит, деньги и подарки присылает. Пенсия у Дильбар Каримовой составляет 360 сомони ($37), из которых на руки она получает лишь 36 сомони ($3,8). Остальные средства поступают в местный бюджет на содержание женщины в центре социального обслуживания. Тем не менее Дильбар Пардаевна ни на что не жалуется.

Дильбар Каримова. Фото Тилава Расул-заде

— Каждый сезон к нам приходит портниха, которая снимает мерки и шьет новые платья для нас. Если хочется погулять по городу, пишем заявление за один день вперед — отпускают на несколько часов. Можно даже остаться с ночевкой у кого-то — надо тоже написать заявление, договориться со старшей сестрой и оставить номер телефона того человека, к которому идешь ночевать. Каждый желающий может приготовить себе на кухне что-то вкусное — салаты, десерты и так далее, — продолжает Каримова.

Пять лет назад из России пришла плохая весть: младший сын Дильбар Пардаевны Дамир пропал без вести. Он работал менеджером на мебельной фабрике в Балашихе. Перед исчезновением Дамир позвонил маме, сказав, что уезжает в командировку в Нижний Новгород, и пообещал по возвращении отправить ей деньги. Больше от него никаких вестей не было.

— Вместе с сестрой мы писали письма в МЧС, МВД России, на программу «Жди меня». Результата пока нет. Но мы ни на минуту не теряем надежду, что сын объявится и даст о себе знать... Я очень хочу, чтобы в последние годы моей жизни рядом со мной были дети. Хочется жить в своем доме. Мой дед был одним из богатейших людей Худжанда. Его как купца раскулачили и расстреляли. Потом, после его гибели, оправдали. Отец был участником Великой Отечественной войны. Кому ни расскажешь, даже представить не могут, чтобы кто-то из клана «ояхо» остался на улице и оказался в доме престарелых, — делится пенсионерка.

Певица с колоратурным сопрано

В одной комнате с Дильбар Каримовой проживает бывшая оперная певица Тамара Потемкина. Ей 75 лет, и здесь она находится последние полтора года. Тамара Николовна приехала в Таджикистан вместе с мамой в 1955 году в возрасте 11 лет. Окончила вокальное отделение музыкального училища Худжанда. Работала учителем вокала и общего фортепиано в Исфаре и Кайраккуме (ныне Гулистон), а затем — певицей в театрах оперы и балета Самарканда и Красноярска.

Тамара Потемкина. Фото Тилава Расул-заде

— У меня было лирико-колоратурное сопрано. Пела в операх, выступала на сценах прекрасных театров. Мои любимые оперы — «Кармен» и «Евгений Онегин». Причем участвовала не только в спектаклях на русском, но и на таджикском, и узбекском языках, — вспоминает Потемкина.

Когда умерла мама, Тамара Николовна вернулась в Таджикистан, хотя здесь не осталось никого из родных. Но была материнская квартира, в которой она начала жить со своим мужем.

— Мы прожили всего четыре года, когда муж умер от язвы желудка. Детей у нас не было, замуж я больше не вышла. Последние годы жила одна. Существовать на мизерную пенсию было тяжело. Решила продать квартиру и купить более дешевую, но нарвалась на мошенников. Покупатели обманули меня, практически ничего не заплатив, и я оказалась на улице. Добрые люди привели меня в этот центр, — рассказала Тамара Николовна.

Не смог уехать на историческую родину

В комнате, где живут мужчины, довелось познакомиться с 75-летним Михаилом Урихом. Родился он в деревне Бурино Челябинской области, где компактно проживали советские немцы. Отец Михаила был энергетиком, мама — учительницей. Молодую семью направили на работу в город Чкаловск (ныне Бустон) на севере Таджикистана. После окончания школы Михаил Филиппович начал работать электриком на предприятии «Худжанд-ЗИЛ». Заочно окончил энергетический факультет Ташкентского политехнического института. По словам самого пенсионера, его «как честного и справедливого гражданина» выбрали народным заседателем городского суда. Это побудило его поступить на заочное отделение в Свердловский юридический институт.

Михаил Урих. Фото Тилава Расул-заде

— Это были 1980-е годы. Шаходат Ибрагимовна Халикова, председатель суда, постоянно приглашала меня на судебные процессы, — вспоминает Михаил Филиппович. — Тогда я был уважаемым человеком. Был женат, у нас было двое детей — сын и дочка. Супруга работала в женском салоне красоты. Когда начался процесс возвращения этнических немцев на историческую родину, я, как и другие немцы, сделал заграничный паспорт, готовил документы. Болезнь и смерть жены сорвали мои планы. В Германию успел репатриироваться только мой отец. Он вернулся в Бонн, откуда была родом его семья. Жив ли он или умер, я не знаю.

По совету сестры жены я продал свою квартиру и вместе с сыном поехал в Саратов. Но там у нас не сложилось, и мы остались на улице. Меня как нелегала местные власти депортировали в Таджикистан. Сын остался в Саратове. Дочка живет в Ногинске в Подмосковье, работает менеджером. За последние семь лет, что я здесь нахожусь, она звонила два раза...

Их можно вернуть в семьи

— В нашем центре живут 60 человек: 36 женщин и 24 мужчины. Для них созданы все условия. Почти каждый день благотворители навещают их — конечно, не с пустыми руками. Общаются с ними, подбадривают. Они ни в чем не нуждаются, кроме внимания, искренности, тепла и заботы, — говорит Зумрад Юсупова, которая работает медсестрой в худжандском центре социального обслуживания престарелых и инвалидов.

Почти все подопечные центра — пожилые люди, по тем или иным причинам оставшиеся без крова. Некоторые из них совсем одиноки, но у большинства есть дети и близкие родственники, которым они оказались не нужны. Руководители домов престарелых по возможности проводят беседы с родственниками своих подопечных, чтобы убедить их взять стариков в свои семьи. Иногда им это удается. Так, за последние два года около двух десятков пожилых людей ушли из домов престарелых Согдийской области к своим родным.