Близкое путешествие из Ташкента

Всего в получасе езды от столицы Узбекистана находится самобытный, полный своеобразной экзотики и изобильный дарами земли маленький регион с уникальной историей. Паркентский район Ташкентской области охватывает издревле возделанные холмистые предгорья и почти дикие горные склоны, по которым проходит юго-западная граница Чаткальского биосферного заповедника. Вдоль всей границы соседство человека с природой особенно близко, и жизненный уклад тесно сплетен с ее ритмами, сменой сезонов, климатом и погодой.

Луговые предгорья в Центральной Азии — зона богарного земледелия. Сельскохозяйственные угодья на богарных землях существуют не за счет искусственного орошения, а на сезонной влаге, зимних запасах снега, весенних ливнях и паводках. Это изначально рискованное земледелие, практически не выживавшее без поддержки пастбищного скотоводства.

Кочевой и оседлый образ жизни — в древности в других регионах бывшие ярыми антагонистами — на богаре вынуждены к сотрудничеству. Культура таких уголков, характерных для Узбекистана, тоже гибридная и необычная. Исторический житель предгорного кишлака (само слово «кишлак» буквально значит – «зимовье», от общетюркского корня «киш» — «зима») встречает год как земледелец. Весной пашет землю, заботится о фруктовых деревьях в саду.

В начале лета, когда урожай злаков собран и травы высохли, отгоняет стада далеко в горы, на высокогорные пастбища — яйлау. Осенью возвращается, чтобы собрать урожай плодов и подготовить свой дом и загоны для скота к зимовке. При этом столь плотный «рабочий график» не исключал и развития ремесел, даже металлургии. Археологические находки в Паркентском районе свидетельствуют о добыче руд — поделочного камня, серебра и железа еще со времен античности. Хотя для выплавки металлов здесь использовался не уголь, а древесина арчи — полушаровидного можжевельника с окрестных горных склонов, дающая при сжигании высокие температуры.

При огромном людском трудолюбии роль судьбы и удачи, благоволения сил природы и благословения высших сил в культуре богарных районов занимает особое место. По мнению историков само название Паркент может иметь отношение к Фарну — древнему божеству, связанному с космическим теплом и светом, так же олицетворяющим судьбу и удачу (древнеперсидское hvarnah — «слава, счастье»). Возможно, в самосознании тогдашних жителей региона существовало понимание его удачного расположения по гидрографии и микроклимату, а также на удобном караванном пути от земледельческого оазиса Шаша (прародины Ташкента) в государство Илак и Ферганскую долину.

В средневековых рукописях этот регион упоминается уже с тюркским названием Джеттыкент — «Семь крепостей», вероятно по числу укрепленных пунктов вдоль караванной дороги. Знаменитой роли в средневековой истории этот уголок не сыграл. Здесь не произошло никаких летописных сражений, кровавых восстаний, грандиозных строительств или больших катастроф. Что, впрочем, может свидетельствовать как раз об удаче Фарна и благословении высших сил?..

В новейшей истории главным событием во времена СССР стало строительство Паркентского канала — чтобы распространить орошаемое земледелие и монокультуру хлопчатника до самого подножия Чаткальских гор. Это привело, с одной стороны, к увеличению плотности населения, росту населенных пунктов и развитию современных инфраструктур, строительству школ и дорог, появлению санаториев, домов отдыха и пионерских лагерей. С другой — заметно ускорилась деградация арчевых лесов и разнотравных лугов на горных склонах. Стада приходилось пасти в горах уже с ранней весны. Потому, что на хлопковые поля скот гонять нельзя. Садоводство тоже пришло в упадок.

В 90-е годы борьба за «зерновую независимость» Узбекистана заполнила все богарные холмы, не которых нельзя было сеять хлопок из-за значительного уклона, пшеничными полями. Хотя на богаре растет пшеница только грубых сортов, это было красивое зрелище. Но оно едва не добило и так сильно пострадавшие от горбачевских кампаний за трезвость местные уникальные виноградники.

C XXI века хлопковая монокультура начала отступать, и раннеспелые зерновые заняли место в нормальном севообороте на равнинных территориях. Ландшафт региона Фарна стал возвращаться к своему историческому облику.

В последние годы Паркентский район уже целенаправленно ориентируется на садоводство и виноградарство с перспективой развития этнографического, гастрономического и агротуризма. Широкой туристической презентации «винной провинции Узбекистана» помешала лишь пандемия COVID-19, но она состоится в ближайшее время.

На виноградниках Шампана. Весенняя обрезка лозы

В середине апреля 2022 года по дороге из административного центра Паркент в сторону исторического кишлака Сукок можно увидеть буйно цветущие фруктовые сады, поля желтого рапса и клевера. Очень скоро они покроются алыми маками и голубыми васильками. Дальше начинаются виноградники Шампана.

Поселок Шампан еще в XX веке был назван в честь французской провинции Шампань. Прежде он был кишлаком Каландар, но в советское время здесь расположилась заготовительная база «Паркент-2» Ташкентского завода шампанских вин.

В 1942 году в Ташкент были эвакуированы из Крыма специалисты Всероссийского НИИ виноградарства и виноделия «Магарач» РАН, отметившие качественные сходства местных сортов винограда с сортами, выращиваемыми в Абрау-Дюрсо.

С 50-х годов в Узбекистане начали выпускать игристое вино под ярлыком «Советское Шампанское». С 1996 года ОАО «O’zbekiston Shampani» выпускает «Узбекское Шампанское» и еще целую линейку игристых, столовых и десертных вин из винограда местных сортов. При этом специалисты считают, что для производства игристых вин лучше всего подходит виноград, выращенный именно в предгорьях.

Плодородная полоса за поселком Шампан тянется по правому берегу реки Кызылсай. Река называется «красной» (кызыл) из-за очевидного цвета галечного русла из гранитных пород. Русло довольно широкое — на порядок шире текущего по нему потока. В действительности это говорит не столько о разительных изменениях климата, сколько о том, что расход воды во время сезонных паводков может достигать масштабов настоящей катастрофы.

Хотя на памяти моего поколения Кызылсай ни разу не разливался во всю ширину своего русла. Больше того, бурное, как все горные реки в апреле, его течение уже к середине июня почти иссякает, не донося до устья — в месте впадения в реку Карасу ни одной струйки воды.

Река Кызылсай

Исток Кызылсая лежит высоко на отрогах Угамского хребта, над которыми возвышается живописнейший пик Такали. Эту гору еще называют «Палаткой» или по-узбекски «Бешик» — детская колыбель. Пик имеет два симметричных окончания с пологой седловиной между ними. Высота Такали — 2763 метра над уровнем моря, что почти на полкилометра ниже пика Большой Чимган (3309 м.н.у.м.). Зато Такали лучше всего видно из Ташкента, ведь это самая близкая к столице Узбекистана горная вершина — всего 56 километров по прямой от центра города до ее вершины.

Это как бы «местная Фудзияма», увы, украшающая ландшафт мегаполиса только ранней весной в ясную погоду.

Обычно даже самые близкие горы в Узбекистане скрываются в атмосферной дымке — зимой за туманами, летом за пылью. Высоты Такали хватает и для того, чтобы снежный покров на вершине держался до конца апреля, а то и до середины мая. Таяние этой шапки как раз и питает реку Кызылсай, в своем верхнем течение до кишлака Невич называемой Бошкызылсаем.

Мост через Кызылсай

В нескольких километрах выше Невича расположен Бошкызылсайский участок Чаткальского биосферного заповедника, охраняющего биоразнообразие оконечности горной страны Западного Тянь-Шаня. В заповеднике склоны гор покрыты зарослями арчи. По берегам рек встречаются березовые рощи, заросли смородины, дикой вишни и фисташки. Ниже растут тополя, ивы, грецкий орех, дикая яблоня Северцова, алыча и абрикос.

Среди охраняемых видов животных: сибирский горный козел, косуля, кабан, туркестанская рысь, снежный барс, белокоготный медведь, лисица, каменная куница, сурок Мензбира, реликтовый суслик, дикобраз. В скалах гнездятся кеклики, гималайский улар, серая куропатка, черный гриф, белоголовый сип, орел бородач, беркут.

На границе заповедника можно обнаружить наскальные рисунки времен позднего неолита с традиционными сюжетами охоты лучников на горных копытных с огромными рогами.

В среднем течении Кызылсая на повороте к шахтерскому поселку Красногорск стоит большой кишлак Намданак (Намадвонак). Прямо напротив него, на левом берегу реки, в русло вклиниваются три очень заметных холма подозрительно правильной формы, не свойственной природным образованиям. Так и есть. Это древнее городище Чаллактепе, датируемое археологами IV-VI веками нашей эры, то есть, могущее быть образцом одной из крепостей исторического Джеттыкента.

Главный холм городища возвышается над руслом Кызылсая на 45 метров. Как минимум 11 верхних метров, по утверждению археологов, сложены из пахсы — кирпича-сырца из необожженой глины, со временем слежавшейся и оплывшей по краям. Плоская вершина имеет диаметр около 60 метров. Это типичная цитадель княжеской крепости, с удобной возвышенности контролировавшей всю округу. В самом поселке археологи находили различные артефакты, датируемые временем от I до XIII века.

С большой уверенностью можно предположить, что на протяжении почти полутора тысячелетий здесь располагалось крупное поселение — по меркам своего времени город, достигший расцвета в раннем средневековье.

Правда, типичные для региона особенности традиционного строительства из пахсы без применения камня не оставляют потомкам более наглядных свидетельств чем тепе – глиняные холмы геометрически правильной формы. Тепе же в Паркентском районе десятки — гораздо больше, чем археологов, способных обследовать каждый холм даже поверхностно.

С Чаллактепе связана полулегендарная история о несметном сокровище, доставшемся бедняку, но не принесшему тому счастья. Говорят, ранней весной 1878 года пастух из Намданака Бахромходжа Каламходжаев погнал отару овец через холмы Чаллактепе. Холмы, кстати, называются так (по-узбекски «чаллак» — значит «мелок») скорее всего из-за светлого тона прессованной глины, проглядывающей даже сквозь весеннее разнотравье. Хотя мне лично больше нравится название Челактепе — от челак — ведро, поскольку форма цитадели похожа на перевернутое ведро.

Так вот общинный пастух — бедняк, присматривающий за общим стадом в ту пору, когда большинство трудоспособных мужчин еще заняты в поле на своих наделах, заметил в норе, вырытой сусликом, отблеск металла. Это была монета. Сходив домой за кетменем (мотыгой) он начал раскапывать землю, и вскоре своим орудием пробил керамическую стенку большого хума — сосуда для хранения зерна.

Наружу посыпалось множество золотых и серебряных монет, а также сережки, кольца, бусы и все, чему еще положено быть среди сокровищ. Причем таких хумов оказалось два, и оба — в половину человеческого роста.

Старику не хватило сил унести с собой даже часть обнаруженного клада. А дома никого не было, кроме немощной жены. Оставлять же найденное сокровище под открытым небом он побоялся — клад лежал почти на виду у всего поселка. Тогда он сговорился о помощи с двумя соседями. Разумеется, клад пришлось пообещать поделить на троих.

Глубокой ночью втроем на двух ишаках крестьяне перевезли все добро с места находки. Но когда дело дошло до справедливого дележа, между ними вспыхнула ссора с кровопролитием. Уцелевшие загремели на царскую каторгу. А сокровище наверняка растащили местные представители власти. Хотя что-то, возможно, дошло и до Петербурга — столицы Российской империи, чьей колонией в XIX веке был весь Туркестанский край...

Через восемь лет, в январе 1885 года в Намданак пожаловал известный петербургский востоковед, действительный статский советник Николай Иванович Веселовский (1848 — 1918) — автор сенсационных раскопок Майкопского кургана и других громких находок в скифском Причерноморье, доныне хранящихся в Эрмитаже. Профессор Веселовский также был автором историко-географических исследований о Хивинском ханстве и Мангытской династии, в XIX веке правившей в Бухаре.

Основной целью его экспедиции в Туркестан было исследование знаменитого городища Афрасиаб у стен древнего Самарканда, где он успешно обнаружил множество уникальных артефактов доисламской эпохи. Однако предшествовавший этому январский вояж в Намданак был как будто поспешным и полностью неудачным. Вообще сложно себе представить археологические раскопки в Узбекистане в середине зимы, когда глина и лесс холмов и тепе, если не прихвачены заморозками, то представляют собой скользкое водянистое месиво. Николаю Ивановичу к тому же показательно не повезло с погодой — почти месяц шли проливные дожди.

И результаты попытки раскопок Чаллактепы оказались столь незначительными, что потом долгое время в археологических справочниках по поводу этого региона писалось «раскопки не проводились».

Только в 1969 году городище Чаллактепа было отмечено в материалах Приташкентского геоморфологического отряда Института географии АН СССР, и обследовано археологами Буряковым, Касымовым и Ростовцевым. Сенсационных находок снова не произошло. Зато памятник был достоверно датирован и вписан в научный контекст.

Что же — в Чаллактепе на самом деле нет ничего интересного, кроме выдающегося размера и правильной геометрической формы? Или из него уже все успели вынуть случайные копатели времен Бахрамходжи Каламходжаева? Или же в будущем исследователей еще ждут здесь какие-нибудь открытия?..

Один из десятков холмов-тепе в Паркентском районе

На дилетантский взгляд автора этого очерка, по-настоящему интересное место должно иметь свою тайну без однозначной разгадки. Отметим лишь, что на сегодняшний день никаких раскопок на городище не ведется. И даже сам доступ к холмам ограничен. Еще во времена СССР подход к цитадели со стороны реки преграждала территория пионерского лагеря. Сейчас на его месте находится оздоровительный центр и рабочая база ташкентского фармацевтического предприятия «ООО Zamona Rano», занимающегося изготовлением фито-чаев из растительного сырья, обильно произрастающего весной на предгорных лугах — ромашки, мяты, тысячелистника, зверобоя, шалфея, душицы и так далее.

База фармкомпании

Два из трех холмов, включая холм с цитаделью, огорожены со всех сторон надежной оградой с использованием камер видеонаблюдения с датчиками движения. В этом есть много плюсов. Конечно, любопытный одиночный турист, случайно заехавший в Намданак и заинтересовавшийся холмами, не сможет запросто посетить цитадель. Потребуется предварительная договоренность с разными инстанциями, заканчивая руководством фармфирмы. С другой стороны, холмы и их окрестности сейчас гарантированы от перевыпаса скота и деградации растительного покрова. И от посещения «черными археологами».

Местные ребятишки тоже больше не лазят в глубокие пещеры, намытые талыми водами — занятие опасное само по себе, но более чем опасное в подвижном теле холма из лесса и глины. Сегодня призрачным сокровищам прежних эпох очевидно предпочитают зримые и непреходящие богатства природы – щедрое солнце, свежий горный воздух и лекарственное разнотравье. Хотя я уверен, что при возникновении устойчивого интереса к археологическому памятнику доступ к нему для организованных групп туристов будет открыт.

Интересное место в Узбекистане должно обязательно иметь и свою святыню. Надежда на покровительство высших сил — центральная парадигма в мировоззрении человеческих сообществ, живущих в тесном контакте с природой даже в XXI веке.

Для всего Паркентского района главным сакральным местом является кадамгох — «место посещения» Хазрат Али в кишлаке Кумушкан, о котором Фергана уже рассказывала подробно. Но есть и другие места поклонения.

В конце XIX века в Намданаке был мазар (захоронение) святого Акшырбува. Детали тогдашнего культа сегодня уже неизвестны. Только из имени святого, приблизительно означающего «Последний дед» (на казахском), можно сделать предположение, что он был одним из шейхов суфийского тариката (дервишского ордена) Ясcавия, которому традиционно принадлежали вообще то большинство мусульманских мистиков в горных и скотоводческих районах. Ташкентской области. Затем наступил век коммунистического безбожия, почти уничтоживший все священные предания и традиции.

В первом десятилетии XXI века жители Намданака построили на правом берегу реки Кызылсай зиератхона — место почитания Саида Джафара Гази ибн Хусейна. Причем это не мазар — захоронение, а кадамгох — место посещения.

Джафар Гази — вторая после Хазрата Али сакральная фигура данного региона. Согласно преданию, он был арабом из Малатьи, пришедшим проповедовать ислам среди язычников вскоре после того, как в начале VIII века земледельческий оазис Шаша был покорен армией Арабского халифата Омейадов. Разные источники называют его ученым и воином. Хотя его титул Гази не оставляет сомнений, что он вел решительную войну против неверных.

Его легендарная, возможно, вполне историческая личность в тумане веков и священной войны обросла различными мифами преданиями, по-разному оттеняющими персону святого.

Мазар Саида Джафара находится в кишлаке Заркент, где его называют также Заркент-ота, считая родоначальником самого поселения. Согласно местной легенде он был ученым и благотворителем, начавшим с того, что воткнул в землю свой посох, и тотчас из этого места стал бить целебный родник, сначала достаточный для омовения перед молитвой, но вскоре уже напитавший водой всю долину, сделав ее пригодной для жизни и земледелия. А когда пришли враги, он скрылся в кустах у источника, из которых больше не появился. Но с тех пор на эти кусты не смеет сесть ни одна птица, кроме соловья.

С другой стороны, выше поселка Заркент на скалистой гряде возле пика Бегизшах есть удивительная одиночная скала Адамташ — «Человек камень», про которую легенды рассказывают, что это был настолько неистовый в схватках Гази, что однажды в разгар битвы застыл в камень, о который разбились полчища врагов Ислама.

Священная скала Адамташ над Заркентом

В окрестностях Намданака Саид Джафар, разумеется, тоже успел совершить множество благодеяний. В частности — запретил красной реке во время весенних паводков выходить за пределы русла и повреждать жилища людей. За какой-то десяток лет здание зиератхоны, с любовью созданное по образцам традиционной исламской архитектуры XVI-XVIII веков, успело как будто покрыться «патиной времени» и замечательно смотрится в окружающих ландшафтах, особенно на закате весной, на фоне цветущих деревьев и погружающегося в синие сумерки белого шатра пика Такали.