«Фергана» завершает публикацию исторических очерков Андрея Кудряшова, посвященных культовым местам Узбекистана и ритуалам зиёрата. Последний материал этой серии рассказывает о том, как с погребальной молитвой хоронили карпов и как Увайс аль-Карани вытребовал у Всевышнего треть всех грешников.
На северо-западе Узбекистана, между древним земледельческим оазисом Хорезма и пустыней Кызылкум, вдоль правого берега реки Амударья тянется невысокая горная гряда Каратау или Черные горы. Горы эти зовутся черными из-за необычной окраски здешних скальных пород. Ближний к реке отрог этих гор называется Султануиздаг или Султан Увайс по имени мусульманского подвижника Увайса ибн Амира аль-Карани, чье святилище находится в предгорной местности Султан-бобо. Впрочем, и сами горы почитаются местными жителями как священные. До того как в Центральную Азию пришел ислам, здесь, по всей видимости, находилось крупное капище Анахиты — зороастрийской богини воды и плодородия, чей культ был настолько популярен и силен, что от него даже до наших дней дошли пережитки магических и шаманских ритуалов.
Мавзолей Увайса аль-Карани в урочище Султан-бобо в Берунийском районе Каракалпакстана, по данным археологов, был основан в первые десятилетия VIII века, вскоре после арабских завоеваний. Однако в XIII веке во время монгольских нашествий Чингисхана он был полностью разрушен. Культовые постройки на окружающем его обширном некрополе неоднократно восстанавливались и перестраивались в течение почти трех столетий — с XVII века до последних десятилетий XIX. Любопытно, что каким бы ни было текущее состояние святилища, само это место народ почитал непрерывно: дело в том, что ему приписывают множество благодетельных и даже чудотворных свойств.
Дома для духов
Центральным сооружением некрополя выступает глубокий пруд со священными рыбами. Пруд питается подземными родниками, вытекающими из под черных скал горной гряды Султан Увайс — как говорят в народе, «из под ног святого». Вода в пруду считается чудотворной, то есть очищающей от грехов и помогающей от многих болезней. Рыб, плавающих в пруду, как и в других подобных святилищах, запрещается ловить и употреблять в пищу. Обычно запреты можно объяснить и рациональными причинами — как правило, в подобных прудах живут маринки (лат. Schizothorax), чьи внутренности ядовиты и непригодны в пищу. Однако в данном случае запрет носит исключительно культовый характер, поскольку в здешнем пруду живут не ядовитые маринки, а карпы (лат. Cyprinus carpio).
До последних десятилетий XX века на территории святилища Cултан-бобо можно было наблюдать крайне необычный ритуал, противоречащий любым нормам ислама. Рыб, умерших от засухи или просто от старости, закутывали в саван и хоронили в специальных могилах, прочитав над ними джаназа-намаз — заупокойную молитву. Вполне возможно, что это отзвук древнего культа Анахиты, священным атрибутом которого некогда считались и рыбы в пруду. Впрочем, советский этнограф Глеб Снесарев (1910-1989), описавший подробности этого ритуала в своей монографии «Реликты домусульманских верований и обрядов у узбеков Хорезма», считал, что такая практика может иметь еще более древнее происхождение и восходить ко временам тотемистических верований.
Глубокое и извилистое русло ручья, вытекающего из священного пруда, служит своего рода навигационной тропой для женщин-паломниц, проходящих по здешним теснинам в надежде избавиться от бесплодия. При этом на своем трудном пути паломницы часто сооружают из камней арвох уйи — дома духов, что не согласуется с нормами шариата, зато явно указывает на пережитки доисламских магических ритуалов. В нескольких километрах выше пруда расположено каменистое ущелье, которое обязательно посещают паломники: на его склонах принято сооружать маленькие пирамиды из камней. Самые крупные из таких пирамид, очевидно, сложенные в давние времена, паломники несколько раз обходят по кругу. Это уже напоминает шаманский культ обо — поклонения камням как «хозяевам местности». Он был широко распространен в культуре кочевых народов Евразии до прихода ислама, а в Южной Сибири, в горах Алтая, в Монголии и Бурятии его со временем даже адаптировали к бытующему там буддизму тибетского толка (ламаизму).
Здесь же находится почитаемое место, связанное с женским культом Амбар-она. В шежере — родословном древе тюркских кочевников — Амбар-она или Анбар-биби упоминается как реальная историческая личность, дочь племенного вождя. Сначала она была женой суфийского наставника и поэта из Хорезма Сулеймана Бакыргани, также известного как Хаким-ата из ордена Яссавийя. После его смерти Анбар-биби стала женой и помощницей его ученика, знаменитого ташкентского святого Занги-ата. Когда ее жизненный путь был окончен, ее похоронили рядом с мавзолеем Занги-ата под Ташкентом.
Стоит заметить, что в Хорезме устные предания до наших дней сохранили более архаичный характер, и сакрализация исторических персонажей имеет более глубинную форму. Поэтому здесь культ Амбар-она, очевидно, смешивается в народных представлениях с древним культом богини Анахиты. Согласно легендам Хорезма, Амбар-она первой научила женщин готовить сумаляк — ритуальное блюдо из проросших зерен пшеницы, употребляемое во время празднования Навруза — дней весеннего равноденствия. К Амбар-она обращаются женщины за исцелением от бесплодия, а также беременные и роженицы — с просьбами о здоровье плода и облегчении родов. Во время лодочных переправ через Амударью женщины опускают в воду хлеб и соль — чтобы Амбар-она умилостивилась. Когда Хубби, старший сын Сулеймана Бакыргани, поссорился с отцом и бежал из дома, Амбар-она преследовала сына, превратившись в белую птицу. Однако Хубби скрылся в водах Амударьи, где стал покровителем лодочников и рыбаков, укрощающим грозных арангларов — духов подводных течений, водоворотов и наводнений. В местности Султан-бобо почитается место, где, согласно преданию, Амбар-она, скитавшаяся в поисках своего сына, доила дикую козу, спустившуюся к ней с гор. Известковые вкрапления на черной скальной породе считаются пятнами от молока.
Над некрополем Султан-бобо возвышается круглый холм с расположенным на его вершине мавзолеем Чинар-бобо, который паломники обычно посещают даже раньше, чем мавзолей Увайса аль-Карани. Никаких подробностей жизнеописания этого святого в письменных источниках или устных преданиях не содержится, а само его имя означает буквально Дедушка Чинара. Это дало основание Снесареву считать, что древний культ Чинар-бобо также носил тотемистический характер и имел отношение к культу деревьев, особенно почитаемых в засушливых и пустынных местностях. Современные смотрители некрополя неохотно поясняют, что Чинар-Бобо был духовным наставником Увайса аль-Карани. Правда, это утверждение трудно увязывается с исторической топографией и хронологией.
Один в семи носилках
Согласно официальной истории ислама, Увайс ибн Амир ибн Жуз ибн Малик ибн Амр аль-Муроди родился в 625 году в селении Карайн в Йемене и в юности был пастухом. Он никогда не встречался с пророком Мухаммадом, но после знакомства с Али ибн Абу Талибом стал фанатичным приверженцем ислама и в возрасте 32 лет погиб, сражаясь в рядах войска Али против халифа Муавии в битве при Сиффине в Сирии (Гробница Увайса аль-Карани в городе Ракка 23 июня 2014 года была взорвана боевиками ИГИЛ — запрещенной в России организации). Однако почитатели его культа в Хорезме отказываются признавать мавзолей в Султан-бобо в качестве кадамгох — символического места посещения. По легенде, после смерти Увайса семь правителей разных стран оспаривали честь похоронить его останки на своей земле. Однако на рассвете тело святого мученика мистическим образом оказалось во всех семи табутах — присланных за ним погребальных носилках. Заметим, что легенда не просто имеет сказочный сюжет, но и противоречит погребальным ритуалам ислама, согласно которым умершего, будь он хоть трижды святой, обязательно нужно предать земле до захода солнца, а не транспортировать его тело за тысячу километров. Впрочем, легенды об Увайсе аль-Карани в Хорезме полны самых удивительных деталей. В частности, одна из них гласит, что святой не только был похоронен в разных местах одновременно, но даже жил и действовал сразу во многих местах. «Шагнет — и оказывается в Йемене».
Главные местные легенды увязывают чудеса Увайса аль-Карани с самим происхождением гор Каратау. Когда Увайсу, пасшему свои стада, сообщили, что у пророка Мухаммада в битве с неверными при горе Оход камнем был выбит один зуб, праведник пожелал тоже лишиться зуба. Но поскольку он не знал, какого именно зуба лишился Мухаммед, то выбил себе все 32 зуба. В другой известной легенде о битве при Сиффине говорится, что, когда враги окружили Хазрата Али, Увайс пришел к нему на помощь. Он захватил в полу своего халата 96 камней и стал бросать ими во врагов. Стоило ему швырнуть один камень — и полегло сразу множество врагов. Когда же он разбросал все камни — вражеские полчища оказались повержены все до единого человека. Шейхи-смотрители святилища Султан-бобо, пересказывая эту легенду этнографу Глебу Снесареву в 70-х годах XX века, утверждали, что эти удивительные события происходили не в Сирии, а в горах Султануиздаг. К середине 2000-х легенда уже гласила, что сами горы Каратау образовались из выбитых зубов, которыми Увайс аль-Карани забросал врага. В менее фантастическом варианте той же легенды зубами святого называются не сами горы, а только древние обо в ущелье рядом со святилищем.
По рассказам паломников, Султан Увайс всегда ходил босой, голый и непрерывно кричал: «Ху! Ху!», что по-арабски значит «Он» и является одним из имен Аллаха. Однажды сподвижники Пророка эмиры Абу Бакр, Омар, Осман и Али принесли Увайсу одежду, посланную самим Мухаммадом, который, как известно, не одобрял излишнего аскетизма и нищеты. Надев на себя плащ и колпак, Увайс впал в экстаз и тотчас предстал перед Всевышним. Согласно преданию, он стал бить себя камнем по голове и обливаться слезами, моля отдать ему всех грешных людей, чтобы он смог наставить их на путь истины и уберечь от ада. Всевышний, однако, отдал ему только треть всех грешников...
Стоит заметить, что такая легенда противоречит нормам ортодоксального ислама, согласно которым нельзя даже помыслить о том, чтобы вступать в какие-либо пререкания с Богом. Зато она хорошо согласуется с формами крайнего аскетизма, практиковавшегося некоторыми суфийскими орденами в раннем Средневековье. По утверждению этнографа Снесарева, даже во времена СССР в местности Султан-бобо продолжал активно действовать суфийский орден Увайсийя — один из самых загадочных в Центральной Азии. Особым почетом в нем пользовались не только шейхи-наставники, но и назиры — дети, которых еще до их рождения или после тяжелой болезни в младенчестве родители отдали на пожизненное служение в святилище. Такие дети считались чем-то вроде духовных сыновей самого Увайса аль-Карани.
Ни верблюдов, ни лодочников
За долгие века своего существования мавзолей и обширный некрополь пополнились массой пристроек — мечетями и гостиницами для паломников, кухнями, местами для приношений жертвенных животных. Согласно преданию, Увайс аль-Карани способен управлять местным климатом, смягчать засуху и регулировать уровень воды в колодцах, умножать урожаи и влиять на плодовитость скота. К его мавзолею нередко привозят людей с разного рода заболеваниями, в том числе врожденными и психическими, — считается, что он может их исцелить. Еще советские этнографы и религиоведы часто указывали, что в Центральной Азии святой Увайс аль-Карани, бывший йеменским пастухом, выполняет и роль специального покровителя верблюдов и верблюдоводства. В Туркменистане его называют Вейис-баба, а в Казахстане он известен под именем Ойсыл-Кара. В современном Узбекистане разведение верблюдов и кочевой образ жизни уже мало распространены, поэтому судить об этой функции святого довольно трудно. Также сложно обнаружить в наши дни остатки культа Хубби — покровителя лодочников, поскольку современные транспортные мосты через реку Амударья почти полностью заменили лодочные переправы, да и сама река в ходе экологической катастрофы Аральского моря значительно обмелела.
Тем не менее святилище Султан-бобо в горах Каратау продолжает активно функционировать как мощный региональный культовый центр, постоянно притягивающий к себе тысячи паломников. Это, помимо прочего, можно объяснить устойчивым интересом населения Хорезма к устным преданиям и народным традициям, в том числе и к тем, которые сохраняют явные пережитки древних магических ритуалов. Популярность последних объясняется тем, что в повседневной жизни малообеспеченных слоев населения, особенно среди земледельцев и пастухов, нередко возникают ситуации и обстоятельства, представляющиеся им фатальными и заставляющие людей искать покровительства и защиты у потусторонних, мистических сил.
Фото Андрея Кудряшова / «Фергана»