Наперекор Ататюрку

Власти Турции снова заговорили о возможном открытии мечети в Соборе Святой Софии – бывшей христианской святыне, захваченной при падении Константинополя в 1453 году, а позднее превращенной в музей. Президент Реджеп Эрдоган, выступая на заседании правящей партии, заявил, что в храме можно возобновить богослужения, сохранив посещение и для туристов.

По имеющимся данным, президент поручил советникам проработать этот вопрос, добавив, что окончательное решение «должен принимать народ». Свой вердикт об изменении статуса исторического объекта, как ожидается, в ближайшее время вынесет Государственный совет Турции (Высший административный суд).

Открытие мечети в Соборе Святой Софии обсуждается давно – такие призывы, в частности, звучали перед местными выборами в 2019 году. Правда, до сих пор идея не получила официального развития. Дело ограничилось отдельными религиозными церемониями (одна из них была проведена в конце мая, когда в Турции отмечали годовщину захвата Константинополя).

Статус памятника – политический вопрос. В 1930-е годы, когда мечеть превратили в музей, это стало частью курса Кемаля Ататюрка, основателя современного турецкого государства, – светского строя, пришедшего на смену Османской империи. Сейчас призывы к восстановлению мечети – продолжение курса нынешних властей на усиление религиозности в разных сферах жизни.

Сама по себе идея довольно популярна в Турции (при опросе, результаты которого опубликовала одна из проправительственных газет, ее поддержали почти 75% респондентов), но у нее достаточно противников, в том числе за пределами страны. И это не только очевидные оппоненты из числа христиан.

Представители турецкой оппозиции уже обвинили Эрдогана в том, что он пытается использовать религию в политических целях. А некоторые оппоненты из-за рубежа – в попытке возродить один из символов Османской империи для поддержания внешнеполитических амбиций.

История

Фреска в Соборе Святой Софии. Фото с сайта PIxabay.com

Собор Святой Софии был построен в 530-е годы в центре Константинополя, неподалеку от дворца византийского императора Юстиниана I. К строительству привлекли тысячи рабочих и лучших архитекторов того времени. Стоимость постройки – крупнейшего христианского храма до строительства Собора Святого Петра в Риме – оказалась сопоставима с доходами Византийской империи за несколько лет.

Храм стал одним из символов Византийской империи и христианства (символизм проявился уже при строительстве, для которого были использованы фрагменты языческих религиозных сооружений, доставленные из разных стран, включая колонны Храма Артемиды Эфесской, одного из семи чудес античного мира). Он стал и резиденцией Константинопольского патриарха.

Некоторые элементы собора, включая мозаики, были добавлены позднее. Там хранились христианские реликвии – включая, как утверждалось, частицы креста, на котором был распят Иисус, терновый венец и копье, пронзившее Христа. Храм пережил землетрясения и военные конфликты (он был разграблен западноевропейскими рыцарями в ходе 4-го крестового похода в XIII веке), но каждый раз его восстанавливали. Собор привлекал паломников из разных стран, а для православных греков, по словам британского историка Роджера Кроули, он стал практически «центром их мира».

В XV веке, когда Византийская империя пришла в упадок, Константинополь был захвачен османами. В то время ими управлял Мехмед II – по словам Кроули, «амбициозный, умный и жестокий правитель, одержимый идеей мирового господства». Город – и собор вместе с ним – был разграблен. «Турки, увидев, что ворота заперты, разломали их топорами, – описывал произошедшее греческий историк Дука. – В одну минуту разрубили святые иконы, похитив с них украшения, а также одежды святой трапезы. Драгоценные и священные сосуды, золотые и серебряные, унесли, покинув храм пустынным и ограбленным».

Некоторые жители города пытались найти убежище в храме (на это повлияли и распространявшиеся ранее «пророчества», утверждавшие, что при нападении на город к храму снизойдет ангел, который поможет прогнать захватчиков). Те, кто оказался захвачен при нападении на собор, позднее были обращены в рабство.

Падение Константинополя и захват собора стали шоком не только для греков, но и для христиан в других странах. «Люди плакали на улицах Рима. Распространялись панические настроения, – говорит Кроули. – Это можно сравнить с реакцией на 11 сентября 2001 года».

Символы

Интерьер собора. Фото с сайта Pixabay.com

Мехмед II, прибывший позднее со свитой, по свидетельствам историков, был впечатлен собором и велел превратить его в мечеть. К сооружению пристроили минареты, интерьер изменили (среди прочего были замазаны христианские мозаики), добавив символы османских завоеваний (в их числе были церковные подсвечники, захваченные при османском вторжении в Венгрию в XVI веке).

Впоследствии, как отмечает Гюльру Неджипоглу, профессор исламского искусства Гарвардского университета, османские источники использовали в том числе мифологические элементы, обосновывая захват собора и его превращение в мечеть. Один из мотивов сводился к тому, что это якобы было его предназначением, о котором стало известно задолго до падения Константинополя. Одна из историй утверждала, что часть собора обрушилась в ночь, когда родился пророк Мохаммед, и что восстановить эту часть смогли лишь после согласия пророка (исходя из того, что в дальнейшем сооружение перейдет к мусульманам).

Новая мечеть – Айя-София – стала одним из символов Османской империи. Для Мехмеда II, отмечает Неджипоглу, ее создание было «частью амбициозных планов по превращению Константинополя – новой османской столицы – в подобающий центр для всемирной империи, которую он собирался создать».

Позднее, после упадка Османской империи и создания республики во главе с Кемалем Ататюрком, такое наследие стало причиной, по которой мечеть была закрыта. Для новой власти, указывали позднее исследователи, она – в политическом и религиозном смысле – была слишком тесно связана с имперским наследием, от которого они хотели отойти.

«Турецкая республика не должна быть страной шейхов и дервишей, – заявлял новый лидер Турции, проводя кампанию по секуляризации страны. – Мы должны следовать принципам науки и цивилизации. И она [Айя-София] тоже должна стать памятником цивилизации». Стремясь создать новую модель национальной идентичности, отмечает Ив Авдулос, исследовательница Кембриджского университета, Ататюрк полагался на то, чтобы переосмыслить историю, сделав культуру «основой Турецкой республики». Мечеть, превращенную в музей в 1930-е годы, передали в ведение Министерства образования, позднее – Министерства культуры.

Политика

Внутри собора Святой Софии. Фото с сайта Pixabay.com

Вопрос о статусе сооружения не был закрыт – он обсуждался неоднократно. В 2014 году десятки тысяч верующих провели перед музеем молитву, потребовав восстановить мечеть. В поддержку требования собирались подписи (его поддержали более 15 млн человек). Жители одной из провинций прямо обратились с такой петицией к правительству – власти им тогда отказали, сославшись на то, что рядом расположена Голубая мечеть, открытая для богослужений, а Айя-Софию посоветовали «оставить в покое».

Но в последние годы фон для таких призывов – попытки ослабить светские основы государства, усилив роль религии, – стал более благоприятным. Действующий президент формально заявляет, что является сторонником светского устройства государства (идея о принятии исламской Конституции, обсуждавшаяся в партии власти, не получила официального развития). Но при этом религии в школьной программе стало больше, там появилась концепция джихада, а теория эволюции подверглась корректировкам (критики отмечали, что из нее исчезла часть, касающаяся происхождения человека, Министерство образования заявляло, что концепция «выше школьного уровня»). Влияние Управления по делам религии усилилось (по бюджету, согласно данным 2017 года, оно превосходило многие министерства), оно поддержало и военную кампанию Турции в Сирии. Власти, утверждает Сонер Кагаптай, сотрудник Вашингтонского института ближневосточной политики, усилили давление на тех, кто критикует ислам.

При этом, хотя ислам и остается доминирующей религией в стране, социологи указывают на то, что среди молодежи в Турции религиозность снижается, – тех, кто, по собственному признанию, придерживается «консервативных религиозных взглядов», становится меньше (среди элиты, отмечали критики, религиозность не является препятствием для стремления к роскоши). Участники недавнего опроса, проведенного среди учителей, обращали внимание на то, что молодежь все чаще оспаривает концепции ислама, преподаваемые в школе; тех, кто выступает с позиций атеизма, по наблюдениям преподавателей, также становится больше.

Против одностороннего изменения статуса памятника выступили власти Греции (Эрдоган в ответ заявил, что это внутреннее дело Турции), греческая пресса ранее, ссылаясь на источники в ЮНЕСКО, утверждала, что смена статуса потребует согласования с этой организацией (собор в составе других памятников исторического центра Стамбула включен в состав Всемирного наследия ЮНЕСКО). С критикой выступили также представители Русской православной церкви, заявившие, что изменение статуса памятника может стать угрозой для «межрелигиозных балансов» в Турции, и оппозиционные турецкие политики, поддержавшие сохранение музея как «общего наследия человечества». Мэр Стамбула Экрем Имамоглу, избранный от оппозиционной Республиканской народной партии, обвинил руководство Турции в «использовании чувствительной темы ради политических целей».

Сейчас вопрос о статусе музея рассматривает Государственный совет Турции, куда обратилась с иском одна из неправительственных организаций (авторы иска требуют отменить указ от 1934 года, по которому мечеть была закрыта). Вердикт будет вынесен в начале июля. Власти Турции заявили, что в зависимости от решения будут приняты дальнейшие меры.