Дамир Рузыбаев: «Заниматься живописью рядом с Волковым было страшно»

В московском Государственном музее Востока открывается выставка «Дамир Рузыбаев. Скульптура. Живопись. Графика».

Работы Рузыбаева чрезвычайно выразительны и колоритны во всех смыслах этого слова. Не менее колоритен и сам художник. Скульптор «по крови», он пять лет проучился на скульптурном отделении Ташкентского художественного училища, после чего продолжил обучение в Институте живописи, скульптуры и архитектуры имени Репина в Ленинграде. Тем не менее, живопись и графика для него не менее значимы. Сам Рузыбаев связывает это с личностью знаменитого художника Александра Николаевича Волкова, которого считает своим учителем.

Как скульптор Дамир Рузыбаев особенно любит камень. При этом из всех камней он выделяет газганский мрамор, который имеет более шестидесяти цветов и оттенков, от черного до белого: там и красно-коричневый, и фиолетовый, и голубой, и охристый… Правда, по словам самого Рузыбаева, есть у газганского мрамора и один недостаток: он очень слоистый и для скульптуры не годится. Извлечь без трещин большой блок практически невозможно. Однако, как известно, скульпторам не чужд инженерный подход, и Рузыбаев когда-то придумал остроумный способ: порезать мрамор разных оттенков кирпичами, выложить и склеить из них грубую пустотелую болванку скульптуры. После этого над ней уже можно работать.

"Птица Сирин",1978. Шамот, 57×57×23. Иллюстрация предоставлена Государственным музеем Востока

Сегодня Дамир Рузыбаев — знаменитый скульптор и художник, заслуженный деятель искусств Узбекистана, десять лет занимавший пост директора Государственного музея искусств республики. А когда-то он был студентом, бродил по стране, зарабатывал на кусок хлеба частными заказами.

Так, художник Александр Волков рассказывал, как еще в советские времена они с Дамиром, будучи студентами, однажды взялись рисовать по заказу одного чайханщика его родной кишлак. Когда картина была закончена, пришел строгий человек в пиджаке и спросил, почему на картине нет Ленина? Они объяснили, что на картине для Ленина места не хватило. Тогда строгий человек велел изобразить Ленина на небе.

Что было делать? Рисовать Ленина на небе — во-первых, себя не уважать, во-вторых, испортишь картину. Не рисовать — неприятностей не оберешься, к тому же и денег за картину не заплатят. И художники нашли изящный ход. «Чтобы нарисовать Ленина на небе, нужно особое разрешение, — заявили они человеку в пиджаке. — Достаньте разрешение — нарисуем Ленина». Никакого разрешения, конечно, строгий человек достать не смог, так что художники получили за картину семь рублей и пошли своей дорогой.

"Идущая", 1978. Шамот, 57х57х23. Собственность Валерия Волкова. Иллюстрация предоставлена Государственным музеем Востока

В другой раз они расписывали чайхану уже в Ташкенте. Хозяин попросил их, помимо прочего, написать блюда, которые подают в этой чайхане. Художники заявили, что они реалисты, пишут все с натуры. Подают им плов — они рисуют плов, подают манты — рисуют манты. В общем, еще целую неделю после этого они писали в чайхане картины и при этом ели бесплатно самые лучшие блюда.

Впрочем, те веселые времена прошли безвозвратно, и Дамир Рузыбаев уже давно не расписывает чайханы. За прошедшие годы он стал одним из самых ярких и самых известных представителей искусства Узбекистана.

В преддверии выставки в музее Востока Дамир Рузыбаев дал интервью корреспонденту «Ферганы».

Глина должна быть лежалой

— Дамир Салиджанович, почему для выставки в Москве, которая называется очень просто: «Дамир Рузыбаев. Скульптура. Живопись. Графика» — были отобраны именно эти работы?

— Поначалу — еще два года назад — мы отбирали работы вместе с кураторами выставки Светланой Хромченко и Марией Филатовой. Однако так вышло, что весной 2019 года я заболел. Мне пришлось заняться лечением, и дальнейшие переговоры со спонсорами велись уже без меня.

— А кто ваши спонсоры?

— Фонд развития культуры и искусства при министерстве культуры Узбекистана и фонд Марджани в Москве. Так или иначе, сейчас я чувствую себя лучше, но поехать на выставку все-таки не решился.

— Если говорить о самой выставке — есть ли здесь какая-то отдельная концепция, или кураторы просто решили, как сказано в пресс-релизе, отразить «разные грани творчества»?

"Читающий мальчик", 2010. Известняк, 112х40х50. Коллекция Фонда Марджани. Иллюстрация предоставлена Государственным музеем Востока

— Большую роль, я думаю, тут сыграли внехудожественные факторы. Во-первых, боялись опоздать, во-вторых, возникли трудности с транспортировкой. Даже подумывали отменить выставку. В итоге все-таки все успели, но экспозиция вышла не такой большой, как мы предполагали. Не получилось представить многие работы, например, из Нукусского музея, некоторые этапные для меня вещи. Кроме того, большое количество работ попало в частную коллекцию, но сейчас она арестована, так что мы к этим работам доступа не имеем. Из Государственного музея искусств Узбекистана моих вещей тоже не будет, потому что возможность вывезти и показать их обходится в круглую сумму — надо платить как за страховку, так и за саму перевозку. Есть еще работы, которые нуждаются в реставрации и в настоящее время тоже недоступны. Наконец, не удалось получить моих вещей из Третьяковской галереи, поскольку нужно было договариваться заранее, за полгода. Таким образом, удалось выставить только те экспонаты, которые находились в Государственном музее Востока, в фонде Марджани, две работы из частной коллекции Валерия Волкова, а также работы из Фонда культуры.

— Расскажите, как вы познакомились с Александром Николаевичем Волковым. В какой степени он повлиял на вас как на художника и человека?

— Я познакомился с Волковым благодаря его младшему сыну, тоже Александру — в 1954 году мы с ним оказались на одном курсе художественного училища. Там и подружились. Кроме того, мы жили с Волковыми на одной улице. Так что иногда целыми днями пропадали друг у друга дома — то я у них, то Волков-младший у нас. Таким образом я и познакомился с Александром Николаевичем. Надо сказать, что те годы были сложными для его семьи, на нем уже стояло клеймо «неблагонадежного». Вина его была в том, что он шагал не в ногу с советским строем, а искусство, которое он создавал, не вмещалось в рамки социалистического реализма.

Я был совсем еще мальчишкой, но его живопись уже тогда производила на меня невероятное впечатление. Я старался в жизни никому не подражать, но Волков оказал безусловное влияние на меня как на личность, потому что он был принципиальным человеком, он не ломался. Он оставался тем же художником, что был всегда — верным себе и искусству. Я брал с него пример. Его живопись — это целая эпоха, он не следовал каким-то сиюминутным веяниям. В самые сложные времена, когда, как говорится, маразм крепчал, он все равно не изменял себе. Волков всегда ориентировался на вечные истины и вечные ценности. И это самое главное, чему я стремился научиться у него. Рядом с Волковым заниматься живописью мне было даже страшно: я понимал, что достичь этих высот невозможно.

"Навруз", 1992. Шамот, соли, гуашь, лепка, роспись, 101×30×50. Иллюстрация предоставлена Государственным музеем Востока

Если же говорить о скульптуре, тут я искал свои собственные пути развития — в нашей традиции такого просто не существовало. В 1962 году я поступил работать в Институт искусствознания к Пугаченковой, которая тогда вела экспедицию на раскопках Халчаяна (Халчаян — древний город, существовавший на территории современного Узбекистана с I тысячелетия до н. э. до III века н. э. включительно — Прим. «Ферганы»). Тогда это для меня тоже было школой. Я искал свое направление везде, где это возможно: в предметах быта, в архитектуре, там, где проявлялось нечто азиатское, — я не хотел воспроизводить исключительно европейскую манеру. Копировать было неинтересно, хотя найти свой путь оказалось тяжело. Однако Волков и в этом случае был для меня благодатным примером, у него всегда был свой путь. Можно сказать, что он соединил живопись Европы с изобразительным искусством Востока. Он брал отовсюду, но не подражал, а во все вносил свое уникальное видение предмета. Пожалуй, это в нем было самым важным для меня.

— Вы работали в археологических экспедициях под руководством Галины Анатольевны Пугаченковой, занимались реставрацией древней скульптуры Халчаяна и Дальверзин-тепе. Пишут, что там была глиняная раскрашенная скульптура. В чем заключалась ваша работа там и что вам это дало как скульптору?

— Да, я работал там в качестве реставратора, но я пришел туда еще неопытным реставратором. Я учился прямо там и учился на ходу. Руководителем у меня была химик Евгения Федорович — человек весьма интересный, с большим опытом. Вместе с ней мы изучали скульптуру, так сказать, изнутри. Именно тогда я понял, что глина — это целая культура. Китайцы знали в ней толк. В старом Китае мастера подготавливали глину заранее, фактически готовили ее не для себя, а для внуков. Почему? Потому что глина для работы должна быть лежалой.

Надо сказать, что халчаянские мастера знали, как работать с необожженной глиной. Поэтому она и сохранилась. Так что для меня этот опыт даже в техническом плане был значимым. Кроме того, глина показала мне свои довольно своеобразные художественные качества: смещения в рельефах, присутствие цвета. А я обожаю цвет, и у меня все скульптуры, где-то больше, где-то меньше, связаны с цветом. Кроме того, древние мастера умели при помощи глины передавать характер и типажи людей, которые жили в ту эпоху.

— Как вам работалось с Галиной Пугаченковой?

— Вы знаете, для меня это личный и довольно сложный вопрос. И, откровенно говоря, я бы не хотел на него отвечать. Я работал у нее, так распорядилась судьба. Она меня ценила, считала способным, содействовала. Правда, ее во мне устраивало не все, в вопросах реставрации у нас были разные позиции. Меня не устраивало, что все делалось торопливо, а ее не устраивало, что я работаю медленно. Были противоречия. И это все, что я могу сказать.

* * *

Скульптура и живопись Дамира Рузыбаева хранится не только в Государственном музее Востока, но и в Государственной Третьяковской галерее, Государственном музее искусств Узбекистана, Государственном музее искусств им. И.В. Савицкого в Нукусе, а монументальные композиции установлены в Узбекистане, Армении, Венгрии и Южной Корее.

На выставке в Музее Востока «Дамир Рузыбаев. Скульптура. Живопись. Графика» представлены около пятидесяти работ художника, созданных им в разное время. Выставка будет проходить с 25 сентября по 23 октября.