Первая керамика, найденная на территории нынешнего Казахстана, относится еще к неолиту — а именно к V тысячелетию до нашей эры. Оседлые рыболовы, охотники и собиратели тех времен овладели искусством обжига глины и стали создавать из нее разные изделия. И если в первобытные времена человек пользовался лишь природными материалами, такими как камень и дерево, позже он научился не только обрабатывать уже имеющиеся материалы, но и создавать их. Любопытно, что первые найденные изделия из глины имели не хозяйственный, а ритуальный характер — с их помощью обращались к богам и духам. Не случайно в некоторых культурах бог-демиург — гончар, создающий первого человека из глины.
Очень скоро глина входит в быт людей, из нее начинают готовить разного рода сосуды, в первую очередь — для хранения воды и пищи. К эпохе неолита обжиг глины стал уже ремеслом. С точки зрения цивилизации это был настолько важный шаг, что археологи иногда называют его неолитической или даже гончарной революцией.
На протяжении долгих столетий гончарное ремесло на территории Казахстана понемногу совершенствовалось. К средневековью оно достигло расцвета и стало настоящим искусством. Этому способствовала торговля на Великом шелковом пути, когда местные гончары смогли изучать шедевры иранских, китайских и даже японских мастеров, а также более близких им гончаров Риштана.
К XV веку гончарное искусство постепенно приходит в упадок, причем это происходит не только на территории нынешнего Казахстана, но и в других землях. Для каждой конкретной страны были тут свои причины. В случае Казахстана это могло объясняться распадом Золотой Орды и формированием самостоятельного казахского этноса. Казахи — народ Великой степи — были воины и скотоводы, они были кочевниками, а гончарное ремесло по самой своей природе требует оседлости.
После установления в Казахстане Советской власти заработали Алма-Атинский экспериментальный завод художественной керамики, Капчагайский и Кокчетавский фарфоровые заводы. Но это было фабричное производство, далекое от подлинного искусства, которое так восхищало людей в давние времена.
С тех пор, как Казахстан обрел государственность, здесь появилась возможность к возрождению ремесел и искусств, утраченных за предыдущие столетия. Одним из самых ярких искусств в этом смысле является именно керамика. Но появление в республике мастеров гончарного дела оказалось делом совсем непростым.
Древняя керамика, найденная археологами на территории современного Казахстана
Уехала Айнур, вернулась Харика
Айсулу и Айнур Шариповы — сестры. Айнур — профессиональная художница, Айсулу — банковский работник высокого звена. Точнее, сказать, бывший банковский работник. Теперь она работает в Алматы в семейном гончарном предприятии «Харика».
— У меня давно зрела мысль — уйти из банка, — говорит Айсулу. — Мне хотелось, чтобы работа моя была и красивой, и приносила пользу людям. И это все я нашла в гончарном деле.
Но обо всем по порядку.
Несколько лет назад младшая сестра Айнур выполнила большой заказ и уехала на отдых в Турцию. Правда, не в пятизвездочный отель, а в глухую деревеньку, где на месяц сняла домик. Вероятно, очень скоро она благополучно вернулась бы назад в Алматы. Но любознательная Айнур не могла просто так сидеть у моря в режиме «все включено». Живя в Турции, она посещала разные экспозиции, выставки, ярмарки. На одной из выставок она увидела, как работают гончары, познакомилась с ними, попросилась в обучение.
Человек, который взялся ее учить, был владельцем магазина, где продавалась керамика. Сам он был родом из города Кютахья — это турецкая столица керамики, одних мастеров гончарного дела там живет четыре тысячи.
Денег у Айнур почти не оставалось, но она нашла выход: предложила в качестве платы за учебу расписывать сервизы. Художник она очень хороший, и товар с ее росписями шел на ура, так что вроде бы обмен был взаимовыгодный. Однако очень скоро Айнур увидела, что настоящих уроков хозяин магазина давать не может, поскольку не является подлинным мастером гончарного искусства.
— Получилось, что у меня и денег нет за работу, и уроков, и вообще я попусту трачу время, — говорит Айнур. — И тогда я сказала: нет, так не пойдет. Ему очень не хотелось меня терять, и он сказал: подожди немного, скоро приедет настоящий мастер, я тебя с ним познакомлю.
И действительно, вскорости приехал гончарный мастер по имени Джелал Уста. Хозяин магазина собирался открыть новый большой магазин, и ему нужно было лицо нового заведения, знаменитый мастер, изделия которого будут в магазине продаваться. И таким мастером как раз должен был стать Джелал Уста.
— Он приехал на три дня давать шоу, — говорит Айнур, — так это называют сами турки. На таких шоу звезда приезжает и публично демонстрирует свое мастерство. Прямо на людях гончар делает кувшины, проводит мастер-классы и так далее. Когда мой будущий учитель сел за круг, мне все стало ясно без слов. Джелал Уста выкрутил технически сложную вазу с такой легкостью, как будто он третью жизнь гончаром работает. Вообще, от него какое-то особенное ощущение исходило, хотя по виду могло показаться, что он человек замкнутый, нелюдимый. Но по моему опыту, именно такие люди являются подлинными мастерами своего дела, если хотите, бриллиантами.
Хозяин магазина представил Айнур Джелалу Уста. Но сказал, что если мастер ее возьмет в ученицы, учиться она сможет за деньги. В первый же день учитель сказал Айнур: для начала раскатай глину — посмотрим, стоит ли иметь с тобой дело. Она раскатала, учитель сказал: хорошо, оставайся. И она осталась.
Вот, правда, пришлось выполнить еще одно непременное условие: заговорить по-турецки. Просто для того, чтобы понимать, что говорит учитель. И хотя казахский и турецкий относятся к одной языковой группе — тюркской, но все же это разные языки. Тем не менее, Айнур удалось за пару недель овладеть языком так, чтобы не испытывать трудностей в бытовом и профессиональном общении.
Вообще, ситуация была нестандартная во всех отношениях. Достаточно сказать хотя бы о том, что в ученики попросилась женщина, а такое даже в современной Турции встречается редко. И это понятно. Учитель тратит на ученицу время своей жизни, силы, нервы, потом она выходит замуж, рожает детей, занимается домашним хозяйством и забывает про гончарный круг. Какой же учитель захочет так рисковать? Но есть общее правило, а есть конкретный случай. И если учитель видит, что перед ними будущий мастер, он не смотрит на то, мужчина это или женщина, он берет в ученики и не жалеет ни времени, ни усилий, чтобы передать традицию.
Был еще один деликатный момент — как платить мастеру? Айнур было неудобно подходить к учителю с какими-то деньгами, это совершенно не монтировалось с его обликом и ее ощущением от него. Поэтому поначалу она отдавала деньги за уроки хозяину магазина, чтобы тот передавал их Джелалу Уста. Однако мастер-классы по керамике оказались делом очень недешевым. Она поняла, что долго так не протянет, а учиться надо было долго — такую науку за месяц не освоишь. И тогда она честно сказала учителю, что денег у нее нет.
— И тут он неожиданно отвечает мне: какие деньги, ты еще меня опередишь, — говорит Айнур. — Это было, конечно, очень приятно. Но на первых порах мне в лучшем случае на полчаса давали садиться за круг. Приходила я в десять утра, уходила в девять вечера. И все это время я просто ходила рядом с учителем, убиралась, мыла, встречала гостей — то есть была классическим подмастерьем. Чуть позже мне стали доверять делать керамические ручки для бокалов, потом крышки для ваз, ну, а потом уже пошло все более и более сложное.
Джелал Уста не заканчивал специальных учебных заведений, но его учили старые мастера. И это наложило отпечаток как на его личность, так и на отношение к ученикам.
Поначалу Айнур обучалась, что называется, вприглядку. Учитель просто ставил стул, она сидела на нем и смотрела, как он работает. При этом ни фотографировать, ни снимать было нельзя. Но она ловко вышла из положения — все самое важное стала зарисовывать.
— Все-таки я художник, хорошо рисую, — смеется Айнур. — Вот так и получилось, что обошла запрет, ничего не нарушив.
Начала она учиться в декабре, а домой уехала только в октябре — то есть училась чуть меньше года. Она бы и дольше оставалась, но в связи с наплывом релокантов правила пребывания в Турции для иностранцев резко ужесточились, и ей пришлось возвращаться в Казахстан. Но и там она продолжала общаться с учителем что называется, удаленно.
Ее старшая сестра Айсулу, увидев, как работает Айнур, и что у нее получается, пришла в такое восхищение, что и сама захотела освоить гончарное дело и попросила Айнур ее учить.
— Между прочим, — говорит Айсулу, — туркам так нравилась работа Айнур, что они выразили свой восторг, дав ей прозвище Харика — замечательная, необыкновенная. Так что в Турцию уехала Айнур, а назад приехала Харика. И мы, когда решили организовать нашу мастерскую, не мудрствуя лукаво, дали ей название «Харика». И Инстаграм-канал наш тоже так называется.
В Инстаграм-канале "Харика" @harika.ceramics - сотни фото и видео
Больше, чем родным детям
Общение с учителем продолжилось. Сестры ездили в Турцию, Джелал Уста приезжал к ним в Казахстан. И вот настал момент, когда он с некоторой грустью сказал Харике, что ему больше нечему ее учить — она знает все, что знает он. Ситуация в традиционных искусствах совершенно нормальная: считается, что в идеале ученик должен превзойти учителя. А тот, в свою очередь — воспитать достойных учеников.
— Учитель мне сказал: я тебе даю знаний больше, чем родным детям, — говорит Айнур-Харика. — Обещай, что, когда придет твое время, ты точно так же найдешь правильных учеников, и бескорыстно отдашь им свои знания. — Она смеется. — Правда, я пока не чувствую страсти к преподаванию, мне слишком интересно само искусство, сама работа.
Тем не менее, в мастерскую Айнур и Айсулу ученики приходят. В основном это дети, с ними занимается Айсулу, которая с подачи сестры овладела гончарным ремеслом. Айнур, если и работает, то уже с теми, кто стремится стать профессионалом: что-то кому-то объяснить, научить, да и просто правильно поставить руку.
— Да, мы учим, — говорит Айсулу. — Но если говорить обо мне, то сейчас у меня курсы все-таки любительские. Люди приходят просто провести хорошо время, посидеть за кругом. Но у нас небольшая студия, а не школа гончарная — во всяком случае, пока. В целом же в Казахстане существуют проблемы с обучением гончарному искусству. Да, в Алматы имеется колледж прикладного искусства. Но все-таки есть разница в академической манере обучения и, скажем так, в традиционной, семейной. В учебном заведении есть время на обучение, а потом наступает время для развлечений и вообще для обыденных дел. Но когда речь идет о старой традиции, об учителях, там предмет обучения становится смыслом жизни. Ученик либо уходит, не выдержав нагрузки, либо концентрирует на учебе все свои силы. Именно это и создает мастера. Вот, например, мы были в Ташкенте, в Узбекистане. Там очень сильная школа, там сохраняются традиции. Но ведь там работают гончары в шестом-седьмом поколении. Секреты профессии передаются от отца к сыну и приумножаются, и это создает традицию, создает школу. И мы сейчас тоже хотим, чтобы гончарное искусство стало нашей семейной традицией, чтобы передавалось потомкам. Кроме нас с сестрой в нашем маленьком предприятии работают мои дети, даже мама наша, когда приезжает, помогает нам, чем может. Проблема еще в том, что в Казахстане ремесленников не особенно поддерживают. Сейчас, правда, готовится какая-то концепция по развитию ремесел. Но только готовится.
Когда Айнур приглашают на профессиональные выставки, ее представляют как восходящую звезду искусства керамики.
— Она в керамике только три года, — говорит Айсулу. — Но специалисты считают, что у нее такой уровень, на который не выходят мастера, работающие по тридцать лет и больше.
К тому же, Айнур соединяет в себе две профессии — художника и гончара, она не только лепит, но и сама расписывает свои работы. Таких специалистов крайне мало. Тем более, что глина не терпит ошибок и неточностей. Ошибку на холсте можно подтереть, поправить — с керамикой такой фокус не пройдет.
Сама работа состоит из целого ряда этапов. Сначала изделие выкручивается на гончарном круге. Затем пару дней оно подсыхает. Потом проходит обрезку ножами — тоже на круге, таким образом ему придают окончательную форму. После обрезки при необходимости добавляют скульптурную лепку. Дальше изделие сохнет недели две-три — в зависимости от толщины стенок. Потом идет на первый обжиг. Первый обжиг в печи длится порядка десяти часов при температуре около тысячи градусов. После первого обжига изделие хорошо вымывается, шкурится наждачной бумагой, убираются все шероховатости, и затем оно отправляется на роспись. Время росписи тоже варьируется в зависимости от сложности. После росписи изделие покрывается глазурью. Это стекло в порошке, смешанное с песком и с кварцем. Этот порошок смешивается с водой и в него окунается изделие. Затем идет второй обжиг — порядка восьми часов. И лишь после этого изделие готово. Таким образом, весь процесс занимает около месяца, и на каждом этапе работу можно запороть.
Но если владеть ремеслом, как искусством, все проблемы решаются, и более того, возникают вещи, которые иначе как чудесными не назовешь. Так, например, в Китае производятся чайники из знаменитой исинской глины. Если регулярно заваривать в них чай, то спустя некоторое время его стенки впитывают аромат этого чая и его вкус. И потом уже можно наливать в чайник просто кипяток — он будет завариваться без заварки, стенки будут отдавать воде аромат чая.
— Керамика — это как симфонический оркестр, — говорит Айнур. — Это не только за кругом работа, но и химия, физика, тут очень много разных факторов влияет на конечный результат. С одной стороны, я наследница старинной традиции, с другой — мне нравится, что есть новые технологии. Я не боюсь, что они меня заменят, я собираюсь с ними дружить. Я бы, например, хотела дружить с 3D-принтерами. Вот сейчас, например, я заказала на 3D-принтере ободки в качестве основы, а сверху уже буду добавлять керамику. Гончары традиционно пользовались гипсом для форм. Я понимаю, что эту задачу вполне может выполнять 3D-принтер, и тебе не нужна лишняя суета с гипсом. У тебя может быть форма, отпечатанная на 3D-принтере, и она будет служить очень долго.
Миллион тенге в день
В казахстанских выставках Айнур почти не участвует. Во-первых, в Казахстане отдельно для гончаров практически не проводится выставок, поскольку керамика тут пока еще не слишком популярна.
— В Казахстане керамика до последнего времени была совершенно неразвита, — говорит Айнур, — и только сейчас набирает популярность. Когда я начинала, это было все равно, как шагнуть в пустоту: я до Турции не видела никаких гончарных мастерских, никакого представления обо всем этом не имела. Если бы я родилась в Турции, я бы варилась в этом, понимала, откуда что взялось. А тут мне гончарное искусство просто на голову упало.
В прошлом году отмечалось девяностолетие союза художников Казахстана, тогда мастерскую «Харика» пригласили на это мероприятие и выставили их работы, которые получили высокую оценку. Но это скорее разовое событие, исключение из правила.
— На самом деле выставки бывают, но попасть на них не так легко, — говорит Айнур. — Вообще, мы начали работать обособленно, сами по себе. Пытались выставляться в галереях, но там свои условия, своя жизнь, и чтобы под это все подстроиться, нужно себя перестраивать, соответствовать определенным формальным требованиям, а у меня на это времени нет. Иногда речь идет просто о деньгах. Вот, например, есть галерея, которая просит за один день выставки миллион тенге. Это получается около двух тысяч долларов. Ну, это одна из самых дорогих. Но даже если брать более дешевые — это не меньше тысячи долларов за неделю. Есть и другие формы работы. Галерея, скажем, устраивает выставку, посвященную пятидесятилетию чего-нибудь или юбилею кого-нибудь. И тогда, если ты им подходишь по этому показателю, они тебя берут. Но я не делаю ничего к юбилею кого-то или чего-то. Я делаю свои, независимые работы, а, значит, под их критерии не подхожу. И тогда, если я хочу, чтобы галерея меня взяла, мне нужно платить деньги. Мы искали какого-то промоутера, но найти своего человека тоже очень нелегко. Это бывает неприятно и в эмоциональном смысле, потому что у импресарио свои представления об искусстве и свои задачи, у нас — свои. В общем, пока я на Казахстан не очень рассчитываю.
В этих обстоятельствах, вероятно, самое правильное ориентироваться на заграницу. Впрочем, и там свои условия.
— Я сейчас делаю серию работ и подаю на грант, — продолжает Айнур. — Это один из вариантов продвижения. Ты можешь быть сколь угодно гениальным художником, но если не заниматься продвижением, люди тебя не узнают. В мире происходит много событий, просто надо искать, пробовать. Грант выиграть сложно, конечно. Но можно подать заявку на резиденцию. (Проживание и работа в специально отведенном месте, где обычно собираются люди той или иной творческой профессии: писатели, художники, музыканты. Прим. «Ферганы»). Таким образом ты получаешь возможность пообщаться с людьми, расширить кругозор, побывать в новых местах. Есть резиденции, есть гранты, опен-коллы проводятся, просто за этим надо следить. Когда я дорвалась до гончарного круга, я была одержима работой, ни о чем другом думать не могла. У меня есть свой круг, своя печка, я делаю, что хочу. И при этом я делаю все очень разное по направлениям. Я пробую одно, другое, пятое, десятое, я ищу, нащупываю то, чего еще не было. Поэтому у меня в мастерской стоят очень разные вещи. Это не слишком любят галеристы, они любят некое единство в художнике, какую-то фирменную печать стиля. И вот сейчас я стала выплывать к некоторой определенности, к тому, что я на самом деле хочу. Пришла пора организовываться, думать о том, что можно показать самой широкой аудитории, показать миру. Это не значит, что раньше было нечего показать. И раньше были хорошие изделия, но я находилась в поиске, я пробовала делать совсем разные вещи, они существовали по отдельности, каждая сама по себе. А сейчас возникает глубокая, долгая тема, которую нужно будет изучать, может быть, продолжить в целом ряде работ. Я только сейчас к этому подошла.
— Моя сестра настолько талантлива, — говорит Айсулу, — что, когда я смотрю, как она делает что-то, у меня заходится сердце. Ты смотришь на это, и становишься сотворцом чего-то прекрасного, настоящего чуда. И я понимаю, что мое предназначение состоит в том, чтобы поддерживать сестру, помогать ей. Я ощущаю это именно так. К сожалению, Казахстан — страна инерционная. Для нашей ситуации очень подходят слова «нет пророка в своем отечестве». У нас обычно идут проторенной дорогой, по сторонам не смотрят, и замечают людей, только когда их заметили за рубежом. Например, блестящего певца Димаша Кудайбергена заметили, только когда он прославился в Китае и в России. Заговорили: «это же наш, наш!» Но почему нужно было столько ждать, неужели не ясно, что талант должен прославиться в первую очередь на своей земле?
Две сестры, младшая Айнур и старшая Айсулу, встретившись с гончарным искусством, полностью переменили свою жизнь. Но они ни о чем не жалеют, потому что, во-первых, искусство приносит такую радость, которую трудно сравнить с чем-то еще, во-вторых, по их твердому убеждению, это судьба. Искусство меняет к лучшему не только жизнь самого художника, но и жизнь людей вокруг, и даже людей совсем далеких. Нужна только самая малость — говорить об искусстве, о художниках, которые его создают, и дать возможность им знакомить со своими работами окружающий мир.
* Мастерская Айсулу и Айнур находится по адресу: г. Алматы, ул. Жамакаева 99, офис 216
* А тут — Инстаграм двух прекрасных сестер.
