На днях мэрия Бишкека объявила о намерении снести бишкекский ипподром «Ак-Кула», за возврат которого в муниципальную собственность судилась долгие годы. Сейсмологи, обследовавшие здание, заявили, что оно не соответствует современным нормам и не подлежит ремонту. Реставраторы не согласны с ними — они считают, что творение знаменитого архитектора Владимира Нусова все же можно сохранить. Похоже, споры вокруг ипподрома еще далеки от завершения. При этом вопросы вызывает не только сохранность здания, но и полулегальная индустрия, сложившаяся вокруг него и вокруг всего киргизского конного спорта.
Забавы джигитов
В древности весь быт киргизов и других тюрских народов был связан с лошадьми – поэтому неудивительно, что национальные виды спорта также являлись конными. В их число входило самое простое состязание на скорость и выносливость лошадей – байге. Обычно соревнования проводились на тоях, устраиваемых в честь различных важных событий (свадеб, рождения детей). Принять в них участие могли все желающие. Дистанция скачки разнилась, но всегда была сравнительно длинной – примерно от 10 до 50 километров. Для сравнения, дистанция дерби – 2414 метров.
Финиш обозначался воткнутым в землю копьем. Всадники скакали по прямой, и невозможно было расставить зрителей вдоль всего пути. Поэтому сначала участники байге неспешно проделывали путь от финиша, где находились зрители, до старта, а затем после краткого отдыха устремлялись обратно. Несколько всадников, пришедших первыми, получали призы, назначенные организаторами тоя.
На длинной дистанции для лошади критичен каждый лишний килограмм груза. Поэтому в роли наездников в байге обычно выступали худенькие мальчики-подростки, скакавшие без седел. Именно от лица такого мальчика описывается скачка в поэме «Кулагер» казахского поэта Ильяса Джансугурова (1894-1938):
Интересней нет байги! Весело гремит
На джайляу шумный той: слышен гром копыт.
Мчались кони. Про меня говорили так:
«Из мальчишки выйдет толк, вырастет джигит!»
Слыша то, из кожи лез, хоть и был я мал.
Я свирепых жеребцов на дыбы вздымал.
Часто я менял коней. Я летел в степи,
Я ногами не коней – птиц степных сжимал!
Для наездников постарше (и посильнее) существовали многочисленные игры, такие как кок-бору — знаменитое козлодрание. Участники этой командной игры должны отобрать у соперников тушу козла и забросить ее в казан (выполняющий роль ворот). Также взрослые джигиты могли посоревноваться в оодарыш (борьба всадников с целью стащить друг друга с лошади), кыз-куумай (погоня всадника-мужчины за всадницей-девушкой) и иных подобных забавах.
После революции 1917 года скачки ожидала сложная судьба. Их то запрещали как азартную игру, то разрешали как метод демонстрации достижений советского коневодства. Практически сразу после революции, в конце ноября 1917-го, был объявлен запрет. В годы НЭПа скачки вновь стали проводиться. К началу 1930-х, когда НЭП свернули, ипподромы опять объявили вне закона. В следующий раз скачки были разрешены после Великой Отечественной войны.
Архитектор всей Киргизии
Именно тогда, после войны, во Фрунзе (нынешнем Бишкеке) было решено построить ипподром и тем самым немного «цивилизовать» популярные сельские скачки. Проект ипподрома в 1947 году подготовил уроженец Белоруссии Владимир Нусов, который еще в 1930-х годах прибыл в Киргизию из Москвы, начал работать в институте Киргоспроект и собирать информацию о национальных архитектурных и художественных традициях. Он исследовал башню Бурана (минарет X-XI веков), мавзолей Манаса (строение XIV века, по преданию, возведенное на месте захоронения легендарного богатыря). Целью архитектора было проектирование зданий, которые одновременно отражали бы киргизскую культуру и соответствовали эпохе.
В 1942 году Нусов был призван на фронт, а в 1946 году вернулся в Киргизию и продолжил свою работу. По его проектам были построены многие здания во Фрунзе (Дворец пионеров, здание Министерства сельского хозяйства, государственная библиотека). Под его руководством были составлены генпланы городов Оша, Таласа и Узгена. Одновременно Нусов работал над консервацией и реставрацией архитектурных памятников. Современники вспоминали, что архитектор был очень увлечен своим делом и считал, что лучший способ провести выходной — это сменить одну работу на другую.
«Фрунзенский ипподром — творение В.Е. Нусова — широкое и ровное поле, окруженное трибунами, вызывало в памяти сооружения подобного рода времен Древнего Рима», — пишет один из биографов архитектора.
В советское время на фрунзенском ипподроме проводились не только «интернациональные» соревнования, такие как бега с двухколесным экипажем, но и состязания с местным колоритом — вышеупомянутые байге, оодарыш, кыз-куумай. За последующие десятилетия при ипподроме открыли ветеринарную лечебницу, конно-спортивную школу и общежитие для 150 спортсменов.
Безденежье и жестокость
В 1990-е годы для конного спорта в Киргизии наступили тяжелые времена. Денег на организацию масштабных скачек с привлекательными призами не было ни у государства, ни у частных спонсоров. Именно тогда зародилась традиция выставлять в качестве главного приза машину. Как отмечала в 2017 году журналистка издания Kloop Сэвиндж Нуркиязова, «автомобиль» звучит серьезнее, чем «1,5 тысячи долларов». А на поверку машина может стоить еще дешевле, вплоть до 300 долларов. После скачек приз обычно продают и распределяют деньги между владельцем лошади, тренером, жокеем и работниками конюшни.
К настоящему времени киргизский конный спорт несколько оправился, но не до конца. Призовые фонды по-прежнему малы, «автомобильный» трюк так же актуален. Но зато скачки обрели сугубо национальный колорит — ни о каких бегах с экипажами речи больше не идет.
Именно тем, что тяжелые времена еще не кончились, причастные к конному спорту кыргызстанцы объясняют и весьма сомнительные особенности современных скачек. Якобы если ввести жесткий контроль, в состязаниях просто некому будет участвовать. Журналистка Сэвиндж Нуркиязова, в 2017 году посетившая бишкекский ипподром (к тому времени получивший название «Ак-Кула»), отмечала, что к соревнованиям там допускали лошадей любых пород, в том числе тех, что неспособны выдержать дистанцию байге. В прошлом в скачках участвовали киргизские лошади, ныне почти исчезнувшие. Они относительно безопасно проходили десятки километров в бешеном темпе. Сейчас же в байге соревнуются английские чистокровные лошади, ахалтекинцы, арабские скакуны и другие породы, для которых подобные забеги смертельно опасны.
В ходе байге, за которым наблюдала Нуркиязова, были насмерть загнаны 9 лошадей из 129. Завсегдатаи сказали журналистке, что это далеко не рекорд. Большинству лошадей на конюшнях при ипподроме «Ак-Кула» от полутора до восьми лет, лишь единицы перешагнули двенадцатилетний рубеж. В норме лошадь может жить до тридцати лет.
Вопросы вызывают также судьбы жокеев. Нуркиязова выяснила, что сейчас, как и много лет назад, лошадьми управляют мальчики 13-14 лет, да еще и выглядящие младше своего возраста (а значит, и меньше весящие). Некоторые из этих детей бросили школу. Кого-то из них ждет относительно завидная судьба — на конюшнях ипподрома есть взрослые и уважаемые тренеры, выросшие именно из таких мальчиков. Однако что делать тем, кто лет в 20 обнаружит, что хотел бы заняться в жизни чем-то другим? Куда этот молодой человек пойдет с пятью-шестью классами образования? И это не говоря об опасности бешеной скачки на умирающей лошади без седла.
И наконец, журналистка выяснила, что в ходе скачек на «Ак-Кула» массово используется допинг. Лошади не проходят ветеринарного контроля, у многих из них (кроме привезенных из-за рубежа) нет даже документов. Чтобы заставить лошадь прийти первой, тренеры используют энергетический напиток Red Bull, обезболивающие, наркотики и стероиды. Местные ветеринары в беседе с Нуркиязовой заявили, что современное байге — это просто издевательство над лошадьми. В свою очередь тренеры сообщили, что ветеринары сами продают допинг.
Хозяева судятся, здание разваливается
Вокруг ипподрома и скачек в целом сложилась теневая среда, больше напоминающая преступную, нежели спортивную. На вершине иерархии в этой среде стоят владельцы лошадей, которые делятся на два типа. Некоторые вкладывают в покупку и содержание животных все свои деньги. Для них победа на скачках действительно вопрос жизни и смерти. Другой тип владельцев — богатые и влиятельные люди, от политиков до криминальных авторитетов. Для них владение дорогостоящими лошадьми — хобби и предмет хвастовства в узком кругу. В широком кругу это занятие, как правило, не афишируют.
Неудивительно, что на таком фоне судьба самого ипподрома «Ак-Кула» в годы независимости оказалась мрачной и таинственной. На момент развала СССР учреждение имело в бессрочном пользовании участок земли площадью 57,4 гектара, что было подкреплено решением исполнительного комитета Фрунзенского городского совета народных депутатов от 20 декабря 1979 года. В 1996 году ипподром передали мэрии, преобразовав его в государственное национальное акционерное общество «Ак-Кула». Но уже в 1997 году оно было лишено приставки «государственное национальное». Тогда же 80 процентов акций ипподрома передали Минсельхозу, а 20 процентов распределили между работниками. Вскоре после этого (разные источники называют даты от 1998 до 2003 года) акции были проданы некоему частному лицу.
Впоследствии мэрия попыталась опротестовать продажу, и в 2013 году межрайонный суд Бишкека вынес первое решение о передаче ипподрома обратно городским властям. Но «частное лицо» не уступало, и суды растянулись еще на несколько лет. При этом сторонники мэрии указывали, что владелец только использует ипподром для скачек, но не занимается его содержанием и ремонтом. Но и у «частного лица» нашлись заступники, заявившие, что, если бы мэрия не инициировала судебные разбирательства, ремонт был бы проведен. Якобы владелец просто не хотел вкладывать деньги в собственность, которую вот-вот может потерять.
Ко всему прочему, популярность скачек росла, и трех тысяч мест на трибунах уже не хватало для всех желающих. Это стало особенно заметно в марте 2017 года, когда на «Ак-Кула» провели масштабные мероприятия в честь весеннего праздника Новруз. По соцсетям распространились фотографии, на которых видно, что зрители залезали на деревья, на ограду и едва ли не выбегали под ноги к лошадям. Бишкекчане массово начали требовать расширения трибун. Ответственные лица заявили, что этот вопрос не может быть решен, пока не завершатся суды. На тот момент у мэрии на руках имелось очередное судебное решение о передаче ипподрома властям, вынесенное в январе 2017 года. Но бывший владелец пытался его оспорить.
Отсудить и уничтожить
Точка в этом деле была поставлена Верховным судом в сентябре 2017 года. Решение Минсельхоза о продаже ипподрома окончательно признали незаконным. В декабре Ленинская районная прокуратура на основании судебного решения закрепила за мэрией право собственности на «Ак-Кула». Чиновники пообещали провести ремонт на сумму 650 миллионов сомов ($8,7 млн). Сообщалось, что количество мест на трибунах будет увеличено с трех до пяти с половиной тысяч.
В июне 2018 года депутат Жогорку кенеша (парламента Киргизии) Торобай Зулпукаров напомнил об этом обещании и поинтересовался, когда начнется ремонт. «Данный проект был приостановлен из-за того, что для реконструкции требуется гораздо большая сумма, — около 700-800 миллионов сомов, и вопрос финансирования пока не решен», — ответил директор Госагентства по делам молодежи, физической культуры и спорта Канат Аманкулов.
Летом 2019 года мэрия провела конкурс проектов реконструкции ипподрома. В нем поучаствовали четыре проектировщика, и в октябре победителем объявили архитектора Алымбека Абдраимова с командой. Однако в начале июня 2020 года мэрия неожиданно призналась, что этому проекту не суждено претвориться в жизнь. Оказывается, в ноябре Государственный институт сейсмостойкого строительства и инженерного проектирования признал здание аварийным, не соответствующим современным требованиям и не подлежащим реконструкции. В марте межведомственная комиссия объявила здание утратившим историческую, научную, художественную и культурную ценность.
А теперь мэрия разработала законопроект, согласно которому «Ак-Кула» должен быть исключен из списка памятников архитектуры и снесен. На его месте обещают построить новый ипподром. Также в мэрии отметили, что пока провели небольшой объем работ в старом здании — восстановили системы подачи воды для полива, заменили электропроводку, частично обновили ограждение, отремонтировали контрольно-пропускной пункт.
4 июня против сноса ипподрома выступил директор научно-исследовательского проектного института «Кыргызреставрация» Джумамедель Иманкулов. По его мнению, все выявленные сейсмологами недостатки можно исправить, укрепив здание, начиная с фундамента. «Согласен, это дорого, однако это памятник. Так мы можем вообще остаться без исторического наследия. Тут есть узоры, орнаменты и элементы, которых нигде больше нет», — заявил реставратор. По его мнению, работы надо проводить в два этапа — сначала озаботиться сохранением исторической части, а уж затем возвести дополнительные трибуны.
Эта музыка будет вечной
Если обсуждение законопроекта мэрии затянется надолго, то ипподром рискует рухнуть прежде, чем касательно него примут какое-нибудь решение. При этом стоит отметить, что пока скачки не проводятся из-за эпидемии COVID-19, в связи с которой в Киргизии в марте 2020 года объявили режим чрезвычайной ситуации. А что будет, когда карантин отменят и массовые мероприятия вновь будут разрешены? Ипподром законсервируют или будут использовать здание до последнего? Не чревато ли это трагическим финалом?
Кстати, из-за той самой эпидемии COVID-19 не только в Киргизии, но и во всем мире ожидается серьезный экономический спад. Непохоже, чтобы в ближайшие годы в бюджете небогатой страны нашлись средства на дорогостоящую реконструкцию старого либо строительство нового ипподрома. Особенно если учесть, что этот проект нельзя отнести к числу жизненно важных. Похоже, «Ак-Кула» входит в новый этап «тяжелых времен», так до конца и не оправившись от предыдущих.
Правда, любители скачек могут порадоваться — теперь в их распоряжении есть ипподром в Чолпон-Ате Иссык-Кульской области, реконструированный ко Всемирным играм кочевников 2014 и 2016 годов. К слову, этот ипподром тоже оказался в центре судебных разбирательств: 9 июня бывшего премьер-министра Сапара Исакова признали виновным в коррупции, допущенной при его реконструкции (а также Исторического музея в Бишкеке). Ранее экс-премьер был приговорен к 15 годам в рамках другого дела, теперь срок увеличили до 18 лет. Сторонники Исакова, который был близким соратником также находящегося под арестом экс-президента Алмазбека Атамбаева, называют дело политическим. Вероятно, в чем-то они правы, но все же нельзя не признать, что коррупция — это та беда, которая делает любые «тяжелые времена» еще более тяжелыми.
-
02 октября02.10Тест на адаптациюК чему приведет ужесточение требований для въезжающих в Россию мигрантов и их семей
-
26 сентября26.09«Футболисты пусть играют, а управлять футболом будут другие» — тезис, не имеющий права на жизньАлишер Аминов — о Генассамблее FIFPro в Ташкенте и правовых основах системы управления спортом в Узбекистане
-
23 сентября23.09ФотоИмам упал в обморокВ Ташкенте прошел гастрономический фестиваль Lazzatli O’zbekiston
-
19 сентября19.09Страсти по кокпаруКак кыргызстанцы и казахстанцы со скандалом делили баранью тушу на Играх кочевников
-
10 сентября10.09Вы сами так решилиПочему референдум о строительстве АЭС в Казахстане — плохая идея
-
09 сентября09.09ФотоГлазами нового поколенияВ Ташкенте прошел первый RE/Generation Art Fest